В старые добрые времена Советского Союза в западной политологии было два подразделения. Одно называлось кремлинологией, второе - советологией.

Эти дисциплины развивались, потому что Советский Союз был привержен идее поражения демократических стран, он стал великой военной державой и, будучи закрытым обществом, он был недоступен для проведения нормальных исследований.

Во время диктатуры Иосифа Сталина кремлинологи, обычно ученые и зарубежные журналисты в Москве, пытались определить ход событий в Политбюро, сравнивая групповые фотографии с майских парадов разных лет и устанавливая, кто из членов политбюро стоит ближе к Сталину. Еще одним методом было пристальное изучение ежедневных советских газет "Известия" или "Правда" с тем, чтобы увидеть, кого там упоминают, а кого нет.

Советология, созданная тремя учеными - Филипом Мосли, Мерлом Фейнсодом и Леонардом Шапиро - после Второй мировой войны, по сравнению с кремлинологией была более серьезной дисциплиной, так как пыталась разрушить завесу секретности, которая окутывала советскую диктатуру, научными методами.

Советология достигла расцвета в 1960-е, с публикацией книги Роберта Конквеста "Великий террор". Автор сумел пробиться через "железный занавес" и описать геноцидное правление Сталина во всех кровавых деталях. Работа Фейнсода "Как управляется Россия" и книга Шапиро "Происхождение коммунистической автократии" стали первыми работами, которые легли в основу советологии, так же как и многотомная история российской революции, написанная Ричардом Пайпом.

После краха Советского Союза в 1991 году научная значимость кремлинологии и советологии сократилась; они, вероятно, сохранили свою прежнюю важность, в основном, для западных историков, которые на протяжении нескольких лет могли изучать архивы советского правительства и Коммунистической партии. Институты, посвященные изучению Советского Союза - в Гарварде и Колумбийском университете, - стали играть второстепенную роль, что отразилось и на количестве обучающихся там студентов, и на финансировании.

Я полагаю, что судьба этих институтов может измениться, а статус их представителей восстановиться, если они представят свои исследования как новую поддисциплину. К существующим советологии и кремлинологии может добавиться курс под названием "путинология" - попытка понять, что имеет в виду многообещающий диктатор России (который будет с нами еще годы и годы), когда говорит об "управляемой демократии".

И будущие путинологи уже есть. Я говорю о профессоре Университета Глазго Стефене Уайте, профессоре Стэнфордского университета Майкле Макфуле и о Джоне Данлопе из Института Гувера.

Ельцинское междуцарствие было анархичным из-за пристрастия Ельцина к алкоголю, и оно не поддавалось серьезным исследованиям. Только психиатр, а не политолог, мог объяснить, зачем Ельцин сменил пять премьер-министров за 18 месяцев.

Монографии о последней чистке путинского кабинета следует изучать путем сравнительного анализа. В сталинские времена, например, за такой чисткой последовали бы аресты, выбитые признания и казни или длительное заключение в ГУЛАГ. Во времена Никиты Хрущева жертву чистки назначили бы начальником бензозаправочной станции где-нибудь на Камчатке, куда газ поставляется раз в шесть месяцев.

Кое-что начало меняться в правление Михаила Горбачева (1985-1991). После его ухода Советский Союз стал 16 отдельными государствами, и это означало конец советологии. Конечно, советская история до сих пор является главной темой научных исследований.

Однако Россия даже за вычетом бывших советских республик и более половины бывшего советского населения до сих пор остается сильной ядерной державой, до сих пор заседает в СБ ООН и становится важным экономическим игроком на глобальном рынке. Иными словами, путинология должна стать важной сферой научных исследований - такой, какой некогда была советология.

Профессор Уайт - заслуженный путинолог. Его исследование путинской номенклатуры, опубликованное в канадской газете Globe & Mail, показывает, что эта номенклатура имеет одну общую черту: все они являются выходцами из вооруженных сих, правоохранительных органов или органов безопасности.

Судя по данным, которые он собрал вместе с московским социологом Ольгой Крыштановской, около четвери ведущих постов в России сегодня находятся в руках чиновников с военным прошлым или опытом работы в спецслужбах. И это в сравнении с 4% про Горбачеве. Уайт предлагает будущим путинологам изучить следующие вопросы.

"Частная собственность будет уважаться только тогда, когда она "патриотична" и держится вне политики. Иностранные инвестиции будут приветствоваться - но не все. Газеты смогут говорить все, что им нравится - но не телевидение. По отношению к Западу будет принята более жесткая политика: она уже такая и есть. Военный бюджет будет увеличен, и начнется более активное утверждение российских национальных интересов, особенно в республиках бывшего Советского Союза".